В течение всего латенского времени у германцев господствовала чисто аграрная экономика и социальное расслоение было выражено еще довольно слабо. Это хорошо видно на материале большинства германских погребений той эпохи. Они довольно регулярно встречаются практически на всей германской территории, исключая как раз север Ютландии, где сделаны лишь случайные находки (в основном вотивных предметов на болотах). Большинство германских погребений латенского времени следуют обряду трупосожжения и нередко объединены в большие могильники, где могут преобладать захоронения, почти не имеющие никакого погребального инвентаря, тогда как другие его имеют, хотя и относительно немного. Некоторые погребения с оружием (весьма просто украшенным) могут указывать на начало выделения из массы свободных слоя военной верхушки. Материальная культура германцев ранней эпохи не отличается особым богатством и разнообразием. Все известные типы фибул, оружия и пр. исполнены технически не особенно совершенно и тесно связаны со своим функциональным назначением. Правда, отдельные находки (к примеру, бронзовые и серебряные котлы из Гундеструпа и Ринкеби) резко выделяются богатством и мастерством исполнения, но в подобных случаях мы имеем дело не с местным производством, а с кельтским импортом. Можно предположить, что он еще вполне удовлетворял потребностям начинающей выделяться и пока еще немногочисленной прослойки знати. Германцы не знали ничего подобного дворам кельтских князей гальштаттского и начала латенского времени, предъявлявшим спрос на многочисленные местные и привозные изделия ремесленников.

Конечно, нельзя говорить о полном отсутствии ремесленного производства в германских землях, но продукция ремесла была еще не слишком разнообразна, а технически и художественно она зависела от кельтского производства. Об этом можно судить как по отдельным находкам (щиты кельтского типа из Хйортспринг), так и по более массовым предметам — фибулам, наконечникам копий. Последние в отличие от кельтских образцов нередко бывали украшены магическими знаками. Достижения художественного ремесла демонстрирует керамика, среди которой встречаются даже образцы с антропоморфным и зооморфным орнаментом (урна из Крагхеде на территории Ютландии). Однако и здесь приходится скорее говорить о заимствовании мотивов во всех случаях, когда они выходят за пределы варьирования геометрического орнамента. Жилища ранних германцев, селившихся, по словам Цезаря, "родами и родственными группами", обследованы еще далеко не достаточно.

Важной эпохой в жизни германских племен оказались II—I вв., подготовившие те изменения в общественной структуре германцев, свидетелями которых стали античные авторы. В работе "К истории древних германцев" Ф. Энгельс определял социальный строй германских племен около рубежа нашей эры как военную демократию. Опираясь на свидетельства античных авторов, можно восстановить детали ее функционирования.

По отношению к германским племенам латинские авторы употребляли слова populus, gens, civitas. Во времена Цезаря и Тацита это были еще сравнительно небольшие объединения, которые нельзя смешивать с возникшими гораздо позднее значительными союзами племен. Внутри племени были актуальны кровнородственные связи, но родство могло осознаваться и в пределах больших территориальных групп племен, связанных легендами об общем происхождении и совместным культом. Основой племенного строя германцев были общинные отношения, осуществляемые внутри мелких родовых объединений, совместно владевших и обрабатывавших землю. Обычным явлением, по свидетельству как Цезаря, так и Тацита, был периодический передел земли, совершавшийся под контролем старейшин. Между тем Цезарь отмечает, что германцы мало занимаются земледелием и потребляют главным образом молоко, сыр и мясо. Тацит (гл. 15) добавляет к этому, что взрослые и способные носить оружие мужчины вообще не работают на земле, оставляя это занятие женщинам, старикам и болезненным людям. Скотоводство, охота и война были основным занятием мужчин.

В военном деле, по свидетельствам латинских авторов, германцы достигли большого совершенства и отличались храбростью, далеко превосходя в этом смысле галлов. Взрослые мужчины и осуществляли высшую власть в племени, принимая участие в народном собрании — тинге, составлявшемся из представителей родовых объединений. Как сообщает Тацит (гл. 22), существовал и другой орган — совет старейшин, разбиравший относительно мелкие дела. Власть старейшин, которых старались выбирать из одной и той же семьи, постепенно становилась наследственной — это имеет четкие параллели в племенном устройстве кельтских племен Британских островов.

Рядом со старейшинами издавна существовали военные вожди (лат. dux), сначала мало выделявшиеся из массы свободного населения, но постепенно занимавшие среди него все более заметное место. Их выбирали "по храбрости" в отличие от королей, которые должны были быть благородного происхождения. Вожди формировали свои дружины, которые в противоположность племенному ополчению стали носить регулярный характер и формироваться не по признаку родовой принадлежности, а на основе добровольной верности предводителю. Такие дружины играли заметную роль при миграциях больших масс населения. Вожди и по крайней мере часть их дружины пополнялись из постепенно выделявшейся прослойки знати. В обществе все больше развивается неравенство, патриархальное рабство, хотя во времена Тацита оно еще не играло большой роли в хозяйстве.

Происшедшие в германском обществе сдвиги четко фиксирует археология. Появление военных вождей крупных образований (таких, как Ариовист, Арминий, Маробод и др.) заметно на материале погребений, в особенности одной серии из них, начало изучения которой было положено в 1908 г. после открытия в Померании, у местечка Любсов, германского захоронения начала эпохи Империи. Покойник был захоронен под большим курганом, имевшим каменное основание, и помещен в выдолбленный ствол дерева. При нем находились разнообразные и дорогие вещи: фибулы из золота римского производства, заколки для волос, германские серебряные изделия, бронзовые сосуды и рога для питья, изукрашенные серебром. И сам способ захоронения, и богатый инвентарь отличали эту могилу от погребений обычного типа, описанных выше. Здесь труп покойника не был сожжен и захоронен в общем могильнике, которые обычно бывали неглубокими. В ближайшие же годы после открытия захоронения были найдены еще два подобных ему поблизости, а в 1925 г.— снова два погребения несколько поодаль, которые все вместе получили название "княжеских захоронений". Кроме предметов, подобных перечисленным, в них были найдены бронзовые и стеклянные сосуды прекрасной римской работы. Любсов — первый известный в Германии центр ремесленного производства при поселении знати, но для императорской эпохи он отнюдь не единственный. Множество княжеских погребений подобного типа обнаружено на всей территории страны, особенно в приморских районах, восточной Ютландии и зеландских землях. Согласно принятой хронологии они прослеживаются от 1—50 гг. до 200—300 гг. Хронологическая канва для первых веков нашей эры была намечена главным образом на основе классификации археологического материала, предпринятой археологом Альмгреном.

Распределение княжеских захоронений раннеимператорского времени довольно точно соответствует информации письменных источников. Так, будучи в разных количествах распространены по всей Германии, они отсутствуют в районах между Рейном и линией Эльба — Зале. Исключением являются два богатых погребения близ Марвельда, на территории которая должна была принадлежать лангобардам. Наличие королевской власти у лангобардов зафиксировано рядом авторов, тогда как жившие западнее племена хавков, сикамбров, херусков, хаттов и пр. не знали королевской власти, для их социальной организации характерны были более ранние типологически формы. Вообще можно думать, что роль военных вождей возрастала там, где был сильный миграционный импульс, — этим объясняется, по-видимому, концентрация богатых захоронений в Ютландии.

Письменные источники подтверждают и рост к началу I в. н. э. богатства и могущество знати. Весьма красноречиво свидетельство "Анналов" Тацита (II, 62—63), где речь идет о восстании гота Катуальды против Маробода и его походе на территорию маркоманов. После того как была захвачена королевская резиденция и укрепленное поселение, там были найдены богатства, когда-то награбленные свевами, а также товары римских торговцев, которые, соблазнившись наживой, забыли свою родину и обосновались во вражеской стране. Возможно, что именно подобными торговцами и были привезены прекрасные сосуды из бронзы, которые в изобилии встречаются в германских захоронениях Богемии. Показателен и тот факт, что поселения усилившихся во время походов и завоеваний правителей вскоре становились центром притяжения торговли, в частности с Римом, которая практически отсутствовала в предшествующий период, характеризовавшийся постепенным нарастанием мобильности и силы германских миграций.

На западе и юге эти миграции столкнули германцев с кельтами и римлянами, которые сумели сдержать их на длительное время. Столкновения с кельтами в некоторых районах были ожесточенными, а в других приводили к союзам и этническому взаимопроникновению.

Первыми крупное нашествие германского племени кимвров отразили около 113 г. до н. э. бойи — кельтское племя, которое в этой связи в античной традиции упоминается как племя, живущее на территории нынешней Чехии. Затем в союзе с тевтонами и другими племенами кимвры двинулись к западу и, создав реальную угрозу самой Италии, были разгромлены римлянами лишь в 101 г. до н. э.

Показательна история племени свевов и их вождя Ариовиста. В 72 г. до н. э. отряды свевов проникли на территорию Галлии, но здесь они уже выступали в политическом союзе с галльским племенем секванов и другими мелкими племенами, которые хотели освободиться от власти эдуев — крупного племени, находившегося в дружественных отношениях с Римом. В 61 г. эдуи терпят серьезное поражение, а римляне, занятые подавлением восстания кельтского племени аллоброгов, не могут оказать им помощь. Именно тогда сенат при посредстве Цезаря решает временно примириться с Ариовистом, дав ему титул "Правителя германцев" и объявив его другом римского народа. Между тем Ариовист, чьи военные силы постоянно возрастали за счет пополнений из-за Рейна, начинает требовать все большей поддержки от своих союзников — секванов. Как следует из "Записок" Цезаря, сами галлы считали, что если не положить конец вторжению, то скоро все галлы будут изгнаны из своей родины и все их земли отойдут германцам. Из этого вытекает особая значимость Рейна как границы, что впоследствии очень четко осознал Цезарь.

Имея законные основания для вмешательства — официальную просьбу совета галльских племен и дружественных Риму эдуев, Цезарь требует от Ариовиста прекратить военные действия против эдуев, не вводить новые силы из-за Рейна и вернуть полученных заложников. Ариовист, ссылаясь на свое право победителя и отказываясь признать права третьей силы в своем споре с эдуями, отвергает требования Цезаря и тем самым провоцирует открытое столкновение. С территории племени лингонов, где он тогда находился, Цезарь направляет свои войска к Рейну. В это же самое время основные силы свевов пересекают Рейн и двигаются по направлению к Везонтию (совр. Безансон), главному оппидуму секванов. Однако Цезарю удается первому прибыть сюда, и он легко преодолевает сопротивление небольшого свевского гарнизона крепости. Во время стоянки в крепости секванов войска Цезаря едва не поддаются панике, наслушавшись от местных жителей и торговцев рассказов о необычайной смелости и дикости германцев. Цезарь пишет, что многие, дабы избежать столкновения, указывали на незаконный характер войны, которую он ведет против союзника Рима вопреки воле сената. Цезарю удается успокоить войска, напомнив, что именно в его консульство Ариовист стал другом римского народа, и пробудив гордость римлян, некогда победивших кимвров и тевтонов.

Наконец, армии Цезаря и Ариовиста сближаются в районе совр. Бельфора. Между военачальниками происходят переговоры, в ходе которых каждый пытается законно обосновать свои действия. Примирения, как и следовало ожидать, не происходит, и в завязавшейся вскоре битве римские легионы одерживают победу, преследуя затем свевов до самого Рейна.

Несомненно, что Цезарь был первым, кто осознал значение будущей границы империи на Рейне. Однако, прежде чем она окончательно установилась, римляне предпринимали попытки перенести военные действия за Рейн, на территорию свободных германских племен. В 11 г. до н. э. в Германию совершает поход Друз, отец императора Клавдия. Войска Друза смогли продвинуться до Эльбы, и в ознаменование его побед после смерти Друза сенат постановил присвоить ему и его потомкам прозвище Германик. Также в правление Августа удачный поход в германские земли совершил будущий император Тиберий. Одержав за Рейном ряд побед, дойдя до побережья Балтики, Тиберий захватил десятки тысяч пленных и отвел им земли на левом берегу Рейна. В 4—6 гг. н. э. Тиберий был вновь отправлен в германские земли, где требовалось укрепить границу на Эльбе и усмирить волновавшиеся племена херусков и хавков. Этого, однако, не удалось осуществить, ибо в тылу у римлян, в Паннонии, разгорелось необычайной силы восстание.

Все достигнутые успехи римлян были фактически сведены на нет неудачей, постигшей 2 августа 9 г. войска Квинтиллия Вара. В этот день возвращавшиеся под его командованием в зимние лагеря легионы были разгромлены в Тевтобургском лесу (Вестфалия) вождем херусков Арминием. По словам Светония, это поражение было трагическим: погибли три легиона с легатами и всеми вспомогательными войсками. Этот день Август каждый год "отмечал трауром и скорбью". Как бы то ни было, поражение Вара положило конец попыткам римлян вести активную политику на территории свободных германских земель и предопределило роль Рейна как границы Римской империи. Походы Тиберия в Германию в 10—11 гг. ничего изменить не могли. Ряд выигранных Германиком в 14—16 гг. сражений между Рейном и Эльбой был явно недостаточен для укрепления границы по этой реке, хотя, по свидетельству "Анналов" Тацита (II, 22), Германия, сын Друза, и объявил свою армию "победительницей всех народов между Рейном и Эльбой".

Спорадические столкновения римлян и германцев продолжались в течение всего I в., к 80-м годам которого окончательно определилась граница между римскими провинциями и свободными германскими землями. Она прошла по Рейну и так называемому лимесу, укрепленной полосе с фортификационными сооружениями и наблюдательными башнями, вдоль которой были расквартированы войска. Длина этой линии, соединявшей Рейн с Дунаем, составляла 555 км. В то же время по левой стороне этой границы были организованы две провинции: Нижняя и Верхняя Германия, на территории которых проживали племена как германского, так и кельтского происхождения. Специфика развития этих провинций заключалась в том, что оно зависело прежде всего от присутствия войск и сельскохозяйственного производства, необходимого для их снабжения. За исключением Колонии Агриппины (совр. Кёльн), когда-то одного из лагерей Друза, города в этих районах развивались медленно.

Часто встречающееся выражение, что Рейн и лимес отделили историю от праистории, неверно в двух смыслах. Во-первых, социально-экономическое развитие на свободных германских территориях шло достаточно быстрыми темпами, во-вторых, связи между римскими провинциями и этими землями не прервались, а продолжали постоянно развиваться. Несмотря на то что по обе стороны лимеса в эпоху Империи сложилась и продолжала существовать совершенно противоположная структура общества, между ними не прерывались традиционные торгово-экономические связи и зарождались новые. Последнее связано прежде всего с приближением к варварским землям центров римского провинциального производства, расположенных ранее на значительном удалении. Выше говорилось об укреплении позиций знати в предшествующую эпоху и соответственно увеличении спроса на разнообразные предметы импорта, проникновение которых не могло не стимулировать и местное производство. Определить провинциальные центры ремесла и торговли, откуда поставлялись товары в глубь варварских территорий, значительно проще, чем конкретные пути, по которым они проникали. Устройство регулярной границы и лимеса, без сомнения, изменило сеть торговых путей прошлого, однако не могло не создать новых точек контакта. Их специфика определялась прежде всего тем, что вблизи границы сеть дорог пролагалась главным образом с учетом военных надобностей. О том, какие дороги примыкали к хорошо известной римской сети путей с другой стороны границы, можно только догадываться, однако, как показывает распределение археологических находок внутри свободных от римлян территорий, эти дороги были достаточно постоянными.

Из Колонии Агриппины на рейнской границе и Карнунта на лимесе продукты провинциального производства проникали, с одной стороны, в Тюрингию, в район между Везером и Эльбой и, с другой — в междуречье Одера и Вислы. К Висле, кроме всего прочего, вели пути по Днестру и Бугу. Из устья Одера товары проникали в Зеландию, на север Ютландии и в Скандинавию, куда вели также морские пути, шедшие вдоль побережья. Как установлено, по рекам товары продвигались не только вниз по течению, но и вверх, достигая при этом глубинных территорий. Важным посредническим звеном в торговле была до I в. н. э. Богемия, где скрещивались важнейшие торговые пути.

Известно, что торговля римских провинций и варварских земель была взаимовыгодной и многие племена имели специальную привилегию свободы посреднической торговли. Ею пользовались, например, хермондуры, занимавшие территорию к северу от верхнего течения Дуная до Тюрингии. Они вели торговые операции по обе стороны реки и даже проникали в глубь провинций до тех самых пор, пока Марк Аврелий не стеснил их свободу после вторжения квадов и наркоманов. Ряд германских племен поставлял в провинции продукцию своего хозяйства — фризы и батавы, например, переправляли в прирейнские области скот. В обратном направлении шли в больших количествах керамика, изделия из металла, предметы роскоши. Некоторые из них попадали во внутренние территории в составе захваченной добычи, хотя в I и во II вв. мирные отношения в приграничных землях были скорее нормой.

Контакты с романизированными территориями играли немалую роль в развитии древнегерманского общества, однако не меньшее значение имел сам факт политической стабилизации окружавших германцев земель, замыкание их в определенных границах. Это способствовало прекращению миграций и ускорило переход к большей оседлости племен, длившийся около двух столетий. В течение этого времени в жизни германского общества происходят важные сдвиги: развиваются земледелие и частная собственность на землю, резко возрастает плотность населения. Конкретные пути складывания крупных племенных союзов практически нам неизвестны, в частности из-за скудости источников, освещающих важный в этом отношении II в. Однако даже чисто теоретически союзы племен могли возникать лишь на основе более мелких родственных образований, связанных легендами об общем происхождении, территориальной близостью, совместными культовыми традициями.

При этом структура каждого подобного союза отличалась своими особенностями. Иногда племенные союзы поглощали не только этнически близкие, но и далекие племена, которые могли иметь в пределах объединения разную степень самостоятельности. Как сообщают источники, нередко бывало, что внешне поглощенные мелкие объединения управлялись тем не менее собственными вождями и сохраняли сознание своей обособленности. Они обычно теряли древний этноним, и на них распространялось имя всего крупного объединения. Так появлялись новые этнонимы: алеманны ("все мужи"), франки ("свободные") и т. д. Некоторые крупные и известные племена и после II в. сохраняли свою самостоятельность и название: лангобарды, хатты, фризы, маркоманы. При этом они нередко старались укрепить свои позиции в новых условиях путем включения более мелких родовых групп. Сам по себе факт консолидации племен в крупное объединение не нов для германцев, однако до описываемого времени катализатором подобных объединений были миграции и военные походы. Раньше всего крупные племенные союзы возникли у восточных германцев; разноплеменными были и войска Ариовиста и маркоманского вождя Маробода, захватившего в начале нашей эры земли кельтского племени бойев. Действительно новым теперь было то, что военные союзы племен возникали скорее как результат внутреннего развития общества и явились не следствием, а предпосылкой крупных передвижений народов и военных походов.

Конец относительному спокойствию на западных и южных границах римских провинций был положен маркоманскими войнами (166—180 гг.), в ходе которых Рим пытался устранить постоянную опасность, которая исходила от этого крупного племенного объединения. В начале III в. в движение приходит большая группа племен, называвшая себя новым именем алеманнов. Они появляются между Манном и Неккаром у лимеса и пытаются прорвать эту укрепленную линию, что им и удается к середине III в. Прорвав оборону римлян, алеманны укрепляются на "десятинных полях", а к середине IV в. атакуют границу на Рейне и переправляются через эту реку. Продвижение германцев становится необратимым явлением.